SOS! Любовь! - Страница 20

К оглавлению

– Немного избито, но всегда работает.

– Этторе повел себя несколько эгоистично, но такому, как он, простительно…

– Что вы имеете в виду?

– Он попросил сделать ему минет и тут же кончил.

– Да, это не назовешь ночью любви…

– Это правда, но знаете, как бывает… думаешь, что нужно привыкнуть друг к другу, узнать партнера…

– Значит, потом он уже не был таким… торопливым?

– Нет, таким и остался. На солнце тоже есть пятна, правда? В общем, с того самого вечера мне пришлось работать еще больше, а он отдавал приказания категоричным тоном. Но в присутствии других говорил обо мне как о святой. А если я жаловалась на объем работы и крошечную зарплату, он улыбался такой мерзкой улыбочкой и говорил, что я сама виновата, потому что стала незаменимым работником. Я все это проглатывала.

Так продолжалось почти полгода, он часто бывал в разъездах, на международных манифестациях, а я вкалывала.

Но однажды позвонила какая-то девушка и по-английски сказала, что не может дозвониться до Этторе и просит передать ему, что «роды вот-вот начнутся, и если он хочет увидеть рождение малыша, то пусть вылетает первым же рейсом».

В тот момент я совершенно не думала о правиле Оккама, согласно которому самое простое объяснение – самое верное, я пыталась убедить себя, что речь идет о какой-то его подруге, которая должна родить. Когда я ему все передала, то услышала: «Срочно закажи мне билет в Нью-Йорк и не забудь: вегетарианский обед!»

Он вернулся через неделю и с тех пор ни разу не взглянул на меня. Он ничего не объяснял, не оправдывался. Он вовсе не порвал со своей девушкой, тем более что она ждала от него ребенка. Он просто удовлетворял похоть, прощался с бурной молодостью, чтобы в конце концов взяться за ум.

После этого я покончила и с благотворительностью, и с зелеными. Вот почему я решила, что такой мужчина, как Андреа, с его респектабельным брюшком, чуждый любых гуманистических порывов, слегка невежественный, никогда так не поступит. Я решила, что он честный человек, поскольку он сразу сказал, что женат.

А он нашел себе другую. Как это называется на вашем профессиональном языке? Коллекционирование?

– Скорее, утверждение шаткого эго, но это его не оправдывает.

– Я не знаю, что делать. Наверное, для начала скажусь больной.

– Но рано или поздно вам придется с ним встретиться. Хотелось бы, чтобы в этот момент вы полностью отдавали себе отчет в ситуации. Относитесь к себе так, как вы относитесь к другим: с уважением, терпением и преданностью . Думайте о себе как о лучшей подруге или о сестре и поступайте соответственно.

Дохожу до дома с ощущением, что у меня поднялась температура.

Консьерж смотрит на меня и хочет что-то сказать.

Я, наставив на него палец, грозно предупреждаю:

– Не смейте, понятно?

Резко, с шумом захлопываю дверь квартиры.

Нужно решить проблему с сотовым телефоном того парня из поезда, все-таки странно, что телефон ни разу не зазвонил.

Звоню его девушке, номер остался у меня на мобильнике.

Слушаю мелодию, наверное, полчаса. Наконец женский голос – злобный, как у гиены, страдающей геморроем, – орет мне в ухо:

– ДОСТАЛ!!! ПСИХ НЕНОРМАЛЬНЫЙ!!! Я ВЫЗОВУ КАРАБИНЕРОВ. ПУСТЬ ТЕБЯ АРЕСТУЮТ ЗА ДОМОГАТЕЛЬСТВО! ПРЕКРАТИ, ПОНЯЛ?

– Успокойся… Успокойся, я не Риккардо. Меня зовут Кьяра, мы вместе ехали в поезде, он вышел и оставил на сиденье свой телефон. Я не знаю, как его найти, твой номер остался в памяти моего мобильника, я давала его Риккардо…

– Скажи этому придурку, чтобы он прекратил свои дурацкие игры. Он и маме моей звонил, и на работу. Только что торчал под моими окнами – угрожал покончить с собой. И пусть, пусть вешается, я обеспечу веревку и мыло!

– Послушай, Элиза, мы разговорились с ним в поезде, и все. Я ничего о нем не знаю, кроме имени. Хотела просто вернуть телефон. Если тебе не сложно, дай мне его адрес: в таком состоянии он может наделать глупостей.

– Вот и отлично! Слушай, я не знаю, где он. Наверное, у кого-то из своих друзей. Хочешь, принеси этот проклятый телефон мне домой – я с удовольствием швырну в него, как только он здесь появится.

Она диктует мне адрес, и через полчаса я стою на пороге ее дома.

Высокая девушка с длинными волосами открывает двери, удерживая на поводке большую немецкую овчарку. У девушки усталый вид, но она улыбается и приглашает меня войти.

Смущаясь, принимаю приглашение.

Проходим в кухню, Элиза предлагает кофе, расчищая стол, заваленный чертежами, проектами и макетами.

С лаем на кухню прибегают две маленькие собачки.

– Знаешь, у Риккардо странное хобби: он дарит мне животных, будто это мягкие игрушки. Там у меня еще два попугая, хомячок и аквариум с золотыми рыбками, – говорит Элиза совершенно спокойно.

Я рассказываю ей о нашей встрече. Элиза местами смеется, периодически вставляя: «Вот идиот!»

Не знаю, как реагировать, потому что прекрасно понимаю их обоих.

От Риккардо разговор плавно переходит к Андреа и его гарему. Не могу удержаться от смеха, когда она называет его шейхом.

Болтаем целый час, как давние подруги, сообщая друг другу такие подробности, какие не расскажешь близкому человеку.

Элиза описывает, каким невыносимым и навязчивым стал Риккардо в последнее время. Говорит, что никакого другого парня у нее нет, просто она очень устала и хочет чего-то новенького. Хочет уехать, изменить свою жизнь, у нее много планов, а Риккардо ей только мешает. Еще она говорит, что все парни, с которыми она встречалась, пытались ограничить ее свободу.

Мысленно переношу ситуацию на себя – я-то всегда мечтала, чтобы кто-то меня запер в клетке.

Тараторим, пока долгий, настойчивый звонок домофона не возвращает нас в реальность.

– Ну вот, передышка закончена. Пойду звонить в скорую помощь, чтобы его забрали в психушку.

– Не надо, давай я с ним поговорю. Мне нельзя оставаться одной, а то всю ночь прорыдаю.

Выхожу из подъезда. Риккардо бросается ко мне, приняв меня за Элизу. Но в свете уличного фонаря видит, что ошибся. Когда же до него доходит, кто я такая, он просто немеет от удивления.

– Ты? Какого черта? А-а-а! Я понял, ты – подруга Элизы. Это она тебя подослала?

Еще один последователь Оккама…

– Ты забыл в поезде свой телефон. А еще ты сам звонил Элизе с моего, помнишь? – сухо интересуюсь я.

– О господи! Так вот где мой мобильник! Я с ног сбился: вернулся на вокзал, написал заявление. Вот уж не думал, что он окажется у тебя!

– А что, надо было отдать его кому попало? Кругом одно жулье!

Крутит в руках телефон, улыбается:

– Слушай, а она дома? Ты с ней говорила? Что она тебе сказала? Угрожала позвонить в полицию? Боюсь, что так и сделает. Я хотел остаться здесь до утра – она же завтра пойдет на работу… Кстати, как тебя зовут? Я не помню.

– Кьяра. Мне кажется, лучше оставить ее в покое. – Ну устроишь ты засаду, и что? Тебе есть где переночевать?

– Нет. Друзья уехали на море. Ничего страшного, пристроюсь здесь, сейчас не холодно.

– Конечно! Прекрасная идея, как раз то, что надо, чтобы тебя обвинили в сексуальном домогательстве! Будешь писать ей письма из тюрьмы Сан-Витторе.

– Да плевал я! Мне без нее что здесь, что в Сан-Витторе.

– Слышала, там неплохо кормят, – говорю, присаживаясь на стоящий рядом скутер.

Улыбается.

Я готова совершить самую большую глупость в своей жизни, но этот ужасный день неизбежно должен закончиться каким-нибудь безумством.

– Если тебе некуда пойти, можешь переночевать у меня, – выпаливаю я. – Зачем сидеть здесь всю ночь – она же никуда не убежит. В общем, в качестве альтернативы тюремной камере предлагаю душ, спагетти и пиво. Решай!

Через пять минут мы уже в метро.

Едем молча.

Чувствую, что перегнула палку: сестра просто озвереет, но мне нужно чем-то занять мозги.

Отпираю дверь. Сара в пижаме, со шваброй наперевес, кидается нам навстречу с криком «А это кто?!».

– Воры! Сара, это я, кто же еще? – отвечаю устало.

– Разве ты не в Портофино? Почему ты вернулась? А это кто? Андреа? Могла бы предупредить, я бы, по крайней мере, оделась.

– Нет, это Риккардо. Долгая история. Сегодня он переночует у нас. Я постелю ему на диване.

Пока я готовлю постель, Сара не упускает случая надо мной поиздеваться:

– Ты вообще в своем уме? Эта несчастная идиотка подбирает всех бродячих собак. Что дальше? Приведе